Что ж, продолжим...?

2).

Боль?е всего было боли и злости.
Потом – стыд.
Мир вокруг был сияющим, чистым и ?умным. Он сидел в ма?ине, сжав?ись от печали. Ему нужно было выпить, стопку. С каких пор это было плохой мыслью?
Ма?ина приблизилась к зданию Хувера, его сознание – нет. Оно было еще где-то вчера, где-то про?лой ночью.
.
.
Он выдержал этот день потому, что так делают взрослые люди. Они ходят, оплачивают с беспокойством свои счета, и жизнь продолжается. ?дет своим чередом.
Он не звонил Бреннан.
Не звонил ни через день, ни через два.
Ханне тоже, хотя видел множество пропущенных звонков. О чем еще можно было разговаривать? Эй, приходи и возьми меня? Попользуйся мной еще немного?
.
.
Он застрял в самом худ?ем в своей жизни дне, с бутылкой в руке, обезболивающем бедных мужчинок.
БеккаКостиХанна.
Он сам сыпал соль себе на раны. Злость и печаль – вещи физически ощущаемые, пот катился по лицу, постоянное зудение, не дающее уснуть, вибрация кожи, не позволяющая отдохнуть. Он нуждался в переды?ке, но тонул в тихом ?уме.
Ханна вылетала из его головы с каждым днем. Он практически мог это измерить. Он боль?е не чувствовал ее запах в воздухе, не ожидал увидеть, как она возвращается в конце дня. Он не покупал еду на двоих и перестал приносить домой маленькие кексики, которые она любила, или фрукты, которые ей нравились. Можно было сказать, что он выздоравливает. Боль первых недель утихла и дала место горечи. А это было хоро?о. Намного луч?е, чем фаль?ивая приторность обмана или соленый привкус печали.
Когда он закрывал глаза, перед глазами всплывал образ Бреннан, ее тело, покрытое синяками, которые становились темнее с каждым часом. Когда он проводил языком по губам, он чувствовал вкус ее тела, только тот становился горче с каждым уходящим днем, а когда он касался покерной фи?ки в кармане, чувствовал нежность ее кожи, с каждой про?ед?ей неделей это было все сложнее делать.
Внутри, злость и боль были похожи на белый ?ум, тихо бубнящее радио или, возможно, ?ипящая пластинка. Он страстно желал покоя.
.
.
Он взял отгул. Сначала закончился больничный. Потом отпуск. Тогда он просто вернулся на работу потому, что так делают взрослые люди.
Он сидел за своим столом с 9 до 5. Вечером напивался до чертиков. Брился и возвращался на работу следующим утром.
Дни, недели, месяцы проходили мимо него, а он этого не замечал.
Его походка была неуверенной, будто он оступался каждый раз. Плечи немного опущены, будто вес, опущенный на них, придавил его. Он был на распутье: невесомость того, чего он не хотел, и вес того, что потерял.
Как-то, в центре его тропинки к саморазру?ению, возникло свирепое удовлетворение, почти радость от полного забвения того, что было.
.
.
А потом он обнаружил себя у двери Бреннан. А, да, он был пьян. Очень пьян.


продолжение следует...